В марте российский прокат вышел фильм «Юморист» Михаила Идова, проблематика которого строится вокруг жизни вымышленного советского комика Бориса Аркадьева. Сквозь призму юмора поднимаются темы заезженности произведений, творческой несостоятельности и несвободы.
Павел Левицкий
Журналистика, 1 курс
«Юморист» для Идова стал дебютом режиссерским, но не сценарным: ранее из-под его пера вышли сериалы «Лондонград» и «Оптимисты», картина «Лето», а также он участвовал в написании сценария для фильма «Духless 2».
Режиссура здесь «нормальная», и это бич большинства дебютантов — у них нет собственного почерка, их картины обезличены.
Логика в сценарном тексте соблюдена, ружья стреляют, но структура рассыпается. «Юмориста» можно назвать «массовым фильмом с личиной авторского»: кино социальное, рефлексивное, но до жути простое и понятное — настолько, что не оставляет зрителю пространства для размышлений. Михаил Идов в своей картине затрагивает широкий спектр проблем, помимо цензуры, но раскрывает — вряд ли.
Несостоятельность
Герой фильма Борис написал книгу с судьбоносным названием «Проклятье». Наш комик — несостоявшийся большой писатель, «продолжатель великой русской литературной традиции». Это то, о чем хочется забыть, от чего хочется отмыться, но никак не удается. Его язык — его меч, который нельзя достать из ножен.
Заезженность
Полный зал. Ты — любимец публики, сидишь в гримерке, ожидая своего выхода. А еще ты — человек с амбициями: ставишь себе цели, пишешь новый материал. Проблема: никому это не надо. В сотый раз расскажи про фотографа и обезьянку, ведь аудитория просит.
Эта сценка пуста: не для публики — для автора. Пуста не только оттого, что слишком много раз звучала на сцене. А оттого пуста, что цензурный аппарат задушил ее: изначально юмореска являлась сатирой над Лениным. Видно, с каким упоением главный герой рассказывает космонавту оригинальную версию этой шутки.
Несвобода
Хотелось, чтобы цензура осталась в прошлом, но нет. Данное понятие, с большим прискорбием, резонирует с современным миром.
«Юморист» — это рассказ не о советской эстраде и не о советской машине цензуры и пропаганды. Он о нас — здесь и сейчас. Он о том, чем больно наше общество.