О премьере моноспектакля «Театр Медеи»

26 сентября в Академическом театре драмы имени Виктора Савина состоялась премьера моноспектакля «Театр Медеи».

Сыктывкарская драматическая сцена постепенно открывает для себя новых интересных драматургов. Например, в минувшем году театр имени Виктора Савина громко «выстрелил» Мартином Макдонахом, а именно, его «Королевой красоты», которая не сходила с подмостков весь сезон. Театр «Фантастическая реальность» обратился к гениальному японскому новеллисту Рюноскэ Акутагаве, поставив его рассказ в форме записок судейского чиновника «В чаще». К слову, в 1950-м году этот же рассказ гениально воплотил Акиро Куросава в фильме «Расёмон».
Другой вопрос – насколько удались постановки этих произведений, насколько пьесы проработаны режиссёрами и артистами нашего города.
Новым автором для сыктывкарской сцены стал Клим (в миру – Владимир Клименко), драматург, режиссёр, философ и вообще эдакий сумасшедший гений театра. Его «Театр Медеи» − пьеса для двух актрис, написанная в духе литературы постмодернизма. В основе пьесы – абсолютная условность. Даже ремарки начинаются со слова «возможно». Вкупе: отсутствие каких-либо знаков препинания, не всегда соблюдённая орфография и нарративная техника литературного «потока сознания».

Воплотила в жизнь необычную пьесу Лариса Иванова − основатель и бессменный режиссёр спектаклей театральной группы «Фантастическая реальность», а также председатель Союза театральных деятелей Республики Коми. Художник по костюмам и декорациям – Александра Терентьева, выпускница факультета искусств Сыктывкарского университета.
Жанр постановки режиссёр обозначила как «монодиалог». Такой противоречивый неологизм объясняется созданием моноспектакля из пьесы для двух актёров. В главной и единственной роли – заслуженная артистка России Ольга Носкова.
Характерная черта режиссуры Ларисы Ивановой – наличие собственной негласной роли у зрителя. К примеру, в прошлогоднем спектакле «В чаще» зритель невольно играл роль судейского чиновника – приём, намеренно или нет, позаимствованный у Куросавы. Таким образом, зритель имел возможность судить о виновности или невиновности кого-либо из «допрашиваемых» и, глобально, об истине в нашей жизни.

В подобном русле выдержан «Театр Медеи», где зритель выступает зеркалом героини. По логике, зритель – диалогообразующий элемент в связке «актриса-монолог-зритель», но не сейчас. Это потому, что зритель в данном случае − зеркало без амальгамы: речи актрисы, мечтавшей о роли Медеи, представляют собой диалог двух личностей, произносимый одним человеком. Не буду высказывать предположений о душевном состоянии героини, но, судя по всему, «монодиалог» выглядит в понимании режиссёра именно так.
Режиссёр, по собственным словам, вдохновлялась виденными ей постановками этой пьесы, в которых играл один актёр. Ладно. Но такое решение пьесы, на мой взгляд, требует определённого актёрского существования. Либо текст пьесы для двух актёров следует преобразовать в монолог, либо переход между диалогирующими личностями следует сделать более явным. Касаемо последнего, вспомним «общение с Богом» главной героини фильма «Рассекая волны» Ларса фон Триера, где она буквально погружалась, «принимала» в себя Бога, чтобы он говорил в ней. Или свето-пластическое решение стихотворения «Журналист, читатель и писатель» из моноспектакля «Наедине с тобою, брат…» Олега Даля, где актёр должен был от освещённого участка пройти через тёмный промежуток, чтобы уже на другом, иным светом освещённом участке, принять иное воплощение. А как были решены упомянутые пассажи в постановке Ларисы Ивановой?

Исполнительница роли, переходя от личности к личности, пыталась передать качественно разные состояния посредством резкого контраста интонации, жестов и мимики. Типичный пример:
— Медея! (героиня улыбается, протягивая к собеседнику руки, как бы принимая его).
— Я не Медея! (у героини суровое лицо, руки прижаты к туловищу, кисти сжаты в кулаках).
Между этими состояниями как таковые промежуточные переходы отсутствуют – одно резко переходит в другое. Ещё одно сравнение, на этот раз совсем уж непростительное: Голлум из цикла Дж. Р.Р. Толкиена о Средиземье, в котором также конфликтовали два разных эго, и то одно резко завладевало существом персонажа, то другое.
При этом техническая часть спектакля как всегда эффектна, хотя казалась местами слишком нарочитой: когда героиня говорит о солнечном свете, он появляется и её освещает; когда героиня говорит о красном закате, сцена освещается красным; когда героиня говорит об ангелах, сцена становится небесно-лазурной. Помимо прочего, интересны декорации: угловатые и резкие ступени, восходящие к такому же резкому квадратному стулу и половина греческого колеса позади этой конструкции. Выглядело, опять же, интересно. Только вопрос о символическом значении элемента остаётся открытым.
В заключение, следует отдать должное режиссёру Ларисе Ивановой – при меньшей, чем должно, обработке текста она всегда знает, о чём ставит свои спектакли. В «Театре Медеи» она смогла создать философский диалог о Театре и Человеке, нужды их друг в друге, но этот диалог как бы происходит по ту сторону утратившей эфемерность четвёртой стены. Зритель этот диалог слушает, сам делает определённые выводы, но не более. Эти речи слишком личные и обращены не к нему.

 

Игорь ШОЛЕНКО

Фото Михаила ВОЛОВЕЦКОГО

 


Мнение авторов может не совпадать с позицией редакции.