С 1968 года, после кончины Питирима Сорокина его научный архив, включающий библиотеку, труды ученого в переводах на разные языки, книги и статьи о нем и его научных идеях, рукописи, рабочие материалы для книг и статей, личную переписку, фотографии и другие памятные материалы, хранится в Канаде, в научной библиотеке Университета Саскачевана. Там же хранятся материалы основанного Питиримом Сорокиным Гарвардского центра созидательного альтруизма.
Летом 2016 года СГУ им. Питирима Сорокина получил фотокопии части научного архива ученого — социолога, чье имя носит университет. Преподаватели и студенты занялись исследованиями разных аспектов полученных материалов. Профессор кафедры русской филологии Наталья Сергиева изучает лингвистическую биографию Питирима Александровича и поделилась с Verbum своими наблюдениями о лингвистических способностях ученого.
Наталья Станиславовна, Питирим Сорокин — социолог. Но известно, что он с легкостью говорил и писал на разных языках. Это — еще одно проявление его таланта или требование времени?
— Биография Питирима Сорокина — это история самородка, потому что, начиная жизнь, этот человек не имел практически никаких шансов выбиться в люди. Он рос и развивался в очень неблагоприятных обстоятельствах — и личных, и общественных. И то, что он поднялся на вершину мировой науки, показывает, какая это была личность: с одной стороны, одаренная, а с другой — умеющая благодаря своим волевым качествам сопротивляться неблагоприятным условиям среды. Он сам пишет, что изначально рос как естественный билингв, имея два родных языка – коми и русский. В силу жизненных обстоятельств коми язык у него из употребления ушел.
Надо сказать, что долгое время раннее двуязычие рассматривалось как мешающее когнитивному развитию личности. Потом эта точка зрения изменилась: экспериментально было доказано, что изначальное владение двумя языками, наоборот, стимулирует когнитивное развитие, потому что мысль человека перестает зависеть от языковой формы.
Абсолютно точно можно говорить о том, что у Питирима Сорокина изначально были сформированы незаурядные лингвистические навыки. Да и общая одаренность была очень высокой: в 1907 году, в 18 лет, он приехал в Петербург с намерением поступить в университет, не имея необходимого образования, не зная языков. Но за два года он освоил латынь, немецкий, французский, сдал экзамены за курс классической гимназии, в 1909 г. поступил в Психоневрологический институт, затем в Санкт-Петербургский университет. В 1914 году был оставлен при кафедре уголовного права для подготовки к профессорскому званию. Ему было тогда 25 лет. И это начало научного пути человека, который родился в крестьянской семье, рано осиротел и рано начал зарабатывать себе на жизнь.
То есть знание нескольких иностранных языков было обязательным для получения высшего образования в начале ХХ века?
— Традиции университетского образования в России с самого начала требовали хорошей языковой подготовки. К примеру, на курсе по Римскому праву нужно было прорабатывать источники на латыни, научная и учебная литература тоже часто была на иностранных языках, и никто не заботился о специальном переводе для студентов. Читать лекции приезжала профессура из-за рубежа, так что к некоторым преподавателям на курс записывались только при условии хорошего знания языков. Языками науки того времени были французский и немецкий, английский в тот момент еще не стал «латынью современного мира». Сорокин начал осваивать языки довольно поздно, но успешно. С 1912 году он публиковал рецензии на работы зарубежных ученых, с 1914 года – переводы. Когда Сорокин покинул Россию, ему пришлось в возрасте 34 лет учить еще и английский, причем учить в экспресс-режиме, методом погружения. Для дальнейшей успешной работы в США необходимо было переструктурировать свое языковое сознание, сохранив уже имеющиеся навыки.
Что представляют собой материалы, которые достались СГУ им. Питирима Сорокина от университета Канады?
— Я не исследую весь архив. Мое внимание привлекли фотокопии двух десятков рукописных тетрадей с рабочими материалами, в основном содержащими записи об изученных научных работах и другие подготовительные материалы. Текст в тетрадях Питирима Сорокина мультиязычный, то есть написан на нескольких языках, так как книги он читал тоже на разных языках. Например, сейчас я работаю с небольшой по объему тетрадью — в ней всего около 40 страниц, однако самая сложная проблема заключается в том, чтобы это прочитать. И не столько потому, что записи сделаны на иностранных языках. У Питирима Сорокина очень сложный для чтения почерк, он также разработал собственную систему сокращений, которую довольно трудно расшифровывать — текст просто неразборчивый. В этой тетради он пишет на русском, английском, французском, немецком языках, делает ссылки и на итальянские источники, использует латынь.
В чем интерес лингвиста к такому материалу?
— Когда читаешь эти записи, видишь, как человек думал, потому что это чисто рабочие материалы — для себя. Авторского текста, к примеру, его будущих исследований и книг, здесь нет. Но нельзя сказать, что заметки беспорядочны: в них соблюдается логика, записи прочитанных книг выстраиваются в определенной последовательности — по школам, это говорит о том, что он прорабатывал материалы совершенно четко и целенаправленно. Что-то он «освежал» в памяти, а вот по работам на английском языке заметки очень подробные, поэтому можно предположить, что с ними он знакомился впервые. И это для меня, как для психолингвиста, очень интересно. На такие аспекты обычно не обращают внимания: смена языка при переезде в другую страну — совершенно обычная ситуация. Но по этим записям видно, как это происходит. Я увидела, как это выглядит на бумаге, и это меня чрезвычайно заинтересовало. По сути, перед нами первичная вербальная запись, сделанная без особого сознательного контроля. Можно сказать, что здесь бьется мысль ученого. Эти материалы позволяют понять, как несколько языков уживались в одной голове, как происходил процесс порождения речи у человека, владеющего не одним языком.
Можно ли уже выделить какие-то закономерности?
— С языковой точки зрения эти материалы несложные, основные рабочие языки — русский и английский. С французским и немецким он работает так, как привык в России: выписывает наиболее значимые положения, резюмирует их или переводит. С такими записями можно без особого труда разобраться, имея практические навыки чтения научных текстов на этих языках. Другой вопрос, как это все сочетается. Когда ты смотришь на текст, то видишь как бы пространственную проекцию лингвистической биографии, понимаешь, какая личность за этим стоит. Например, эта тетрадь относится к 1927-28 годам, периоду работы в Миннесоте, и мы видим, что еще в это время русский язык Сорокин использовал как язык-посредник. Английский был языком его профессии. Но русский язык из его жизни не ушел, даже несмотря на то, что Сорокины стали общаться с детьми по-английски, когда учителя стали отмечать у них сильный русский акцент. У Сорокина оставались русскоязычные друзья, он вел научную переписку с эмигрантской профессурой. Эти материалы дают возможность посмотреть, как проходил процесс аккультурации в его научном мышлении.
Вы сказали, что русский язык стал для Сорокина языком-посредником. Что это значит?
— Это ситуация, когда человек дает направление мысли, указания самому себе по-русски, хотя сам он работает с текстом, к примеру, на французском языке. Это заметно, если полистать тетрадь — везде свои мысли он записывает по-русски. То есть он не переставал по-русски думать, несмотря на то, что в работе он старается перейти на английский. Есть страницы, где вообще нет русского — там, к примеру, где он работает с английскими источниками. То есть, условно говоря, сам с собой он общается по-русски. Причем, на тот же французский он старается не переходить, хотя хорошо его знает, так как самые серьезные достижения того времени, все основные работы по социологии были на французском языке. И в данном случае Сорокин интересен как языковая личность с точки зрения изучения психофизиологических механизмов его двуязычия. Кстати, иногда оно носило смешанный характер: Сорокин начинал фразу по-русски, заканчивал по-английски. Иногда в его тексте смешиваются алфавиты — в одном слове используются латиница и кириллица одновременно.
Вообще о его русском языке можно сделать много интересных наблюдений. К примеру, он покинул Россию в 1922 году, в 1917-1918 годах произошла реформа русской орфографии, подготовленная задолго до 1917 г., но внедренная большевиками. В текстах 1927-28 гг. мы видим, что у Сорокина навыки старого правописания сохранились: он использовал i (и десятеричное), совершенно правильно использовал Ѣ (ять). А вот использование Ъ (еръ) в конце слова у него ушло, причем окончательно. Орфографическую реформу вводили довольно жестко: большевики просто изъяли «лишние» литеры из типографий, поэтому постреформенная орфография считалась «большевистской» и русская эмиграция ее ненавидела. Поскольку Питирим Сорокин публиковался в России, вел активную научную работу, то должен был с новыми правилами считаться. «Ъ» у него из употребления ушел легко. Мы знаем, что со временем он полностью перешел на современную орфографию, но интересно было бы посмотреть, как он переписывался с современниками-эмигрантами — пользовался ли старой орфографией. Вообще он был человек очень грамотный и те же правила употребления Ѣ соблюдал неукоснительно.
А что происходило со вторым «родным» языком Сорокина — коми?
— Известно, что до конца жизни у Питирима Сорокина сохранялся русский акцент. Русский язык он никогда не «выкидывал», но сам признавался, что русский свой он испортил. На самом деле практически не бывает людей, которые бы совершенно одинаково знали два языка и более, потому что это превышает возможности человеческого сознания. Это тоже установлено: всегда один язык идет впереди. От термина «родной язык» психолингвистика сегодня отказывается, потому что этот термин включает в себя эмоциональную составляющую. Для моего предмета важна иерархия языков. Координативных билингвов, которым совершенно все равно, на каком языке говорить, очень мало. Это фактически лингвистические уникумы, и Сорокин таким не был. К слову, не обязательно родной язык становится основным — в зависимости от биографии и жизненных обстоятельствах ситуация может складываться по-разному. Коми язык ученый знал, он активно использует его в своих этнографических работах.
Со временем коми язык у Сорокина «ушел», он сам об этом говорил, хотя свои зырянские корни он никогда не забывал. Да и в поздних воспоминаниях о Сорокине говорится, что «в нем проглядывает зырянин». Это фигура мирового уровня. Человек родился в Коми, был связан с нашим краем, всегда о нем помнил и с любовью вспоминал природу, язык, народ. И то, что университет носит имя Питирима Сорокина, нас обязывает к изучению его наследия и жизненного пути.